Память Света - Страница 209

209

Русла рек пересохнут однажды.
Последний куплет певец пропоёт,
Каждый росток засохнет от жажды.
С ветки последний лист опадёт…

Он уложил рычащего троллока, но другой в это время впился зубами в его ногу. Лойал закричал, прервав песню, и схватил врага за горло. Он никогда не считал себя сильным, особенно по меркам огир, но поднял троллока и швырнул в наступающих врагов.

Земля вокруг Лойала была усеяна мёртвыми людьми — такими хрупкими. Их обрывающиеся жизни больно ранили Лойала. Им был отмерен такой короткий век. Но оставшиеся в живых ещё сражались. Он знал, что эти люди считают себя больше, чем они есть на самом деле, но здесь на поле боя, рядом с огир и троллоками, они казались детьми, путающимися под ногами у взрослых.

Нет. Он не станет думать о них подобным образом. Люди, мужчины и женщины, сражались храбро и истово. Они не дети, они — настоящие герои. И всё же при взгляде на павших у него опускались уши. Лойал вновь затянул песню, громче прежнего, и на этот раз уже не песнь скорби. Прежде он не пел ничего подобного — это была песня роста, но не обычная, хорошо знакомая древопесня.

Он возносил слова этой песни громко и гневно, нанося удары топором направо и налево. Трава вокруг становилась зеленее, потянулись ожившие побеги и стебли. Даже на древках оружия троллоков распустились листья. Многие твари при виде подобного заревели и побросали от страха своё оружие.

Лойал продолжал сражаться. Эта песня не была победной. Это была песня жизни. Он не собирался умирать на склоне этого холма.

Во имя Света, перед смертью ему ещё нужно закончить свою книгу!

* * *

В штабном здании Мэт стоял в окружении скептически настроенных шончанских генералов. Мин вернулась лишь недавно, одетая и причёсанная уже на шончанский манер. Туон тоже отлучилась по каким-то императорским делам.

После очередного взгляда на карты Мэту нестерпимо захотелось выругаться. Карты, карты, снова карты. Куски бумаги. Большую их часть прошлым вечером на скорую руку, да ещё и в потёмках, набросали писцы Туон. Откуда ему знать, насколько они точны? Однажды в Кэймлине Мэт видел, как уличный художник писал вечером портрет хорошенькой женщины, а в итоге картину можно было продать за кучу золота как точный портрет Кенна Буйе в платье.

Мэт всё более и более приходил к убеждению, что от военных карт пользы не больше, чем от шубы в Тире. Ему нужно видеть, как идёт битва, а не то, как её ход представляется кому-то другому. Карты не позволяли видеть детали.

— Я собираюсь взглянуть на поле боя, — объявил Мэт.

— Вы собираетесь что? — удивилась Куртани. Шончанская Генерал Знамени была не симпатичнее вязанки хвороста в доспехах. Мэт решил, что она однажды съела что-то кислое, а потом, увидев, что получившейся физиономией хорошо пугать птиц, решила оставить её насовсем.

— Я собираюсь взглянуть на поле боя, — повторил Мэт. Он снял шляпу, затем, схватившись за ткань на спине, с шелестом стянул через голову свой роскошный и неудобный шончанский наряд — все эти шелка с галунами и неуклюжие наплечники — и отбросил в сторону.

В результате из одежды на нём остались медальон, шарф на шее и эти странные штаны, которые ему выдали Шончан — чёрные и довольно тесные. Увидев его оголённый торс, Мин вскинула бровь, вгоняя его в краску. Да какая разница? Она же с Рандом, так что теперь считай что сестра. Тут была ещё и Куртани, но у Мэта не было полной уверенности, что она женщина. Как и в том, что она вообще человек.

Мэт нырнул под стол и вытащил заранее припрятанный там узел с одеждой. Мин скрестила руки на груди. Её новый наряд смотрелся очень мило и был ей к лицу. Платье было почти столь же роскошным, как у самой Туон — из блестящего тёмно-зелёного шёлка с чёрной вышивкой и широченными длинными рукавами, в которые можно было даже засунуть голову. Шончан также поработали над причёской девушки — вплели в её волосы сотни серебряных штучек с огневиками. Если с этим назначением Видящей Рок не сложится, она всегда сможет поработать светильником.

Вообще-то в этом наряде она выглядела довольно эффектно. Странно, ведь Мэт всегда воспринимал Мин скорее своим в доску парнем, а тут обнаружил, что она очень привлекательна. Вообще-то он не особо засматривался.

Присутствующих в комнате Шончан вид внезапно раздевшегося по пояс Мэта поверг в ступор. Он никак не мог взять в толк почему. Ведь у них были слуги, которые носили и меньше одежды. Свет, ведь это правда.

— Меня так и подмывает сделать то же самое, — пробормотала Мин, оттянув ткань на груди.

Мэт застыл и поперхнулся. Должно быть, проглотил муху или ещё какую-то дрянь.

— Чтоб мне сгореть, — сказал он, натягивая на себя рубаху из узла. — Если ты это сделаешь, я дам тебе сотню тарвалонских марок — просто за то, чтобы потом было о чём порассказать.

В ответ она наградила его сердитым взглядом, хотя он и не понял причины. Это же она завела разговор о том, чтобы разгуливать, словно растреклятая айильская Дева на пути в палатку-парильню.

Конечно, Мин не стала ничего такого делать, и это было досадно. Ну почти. С Мин нужно быть очень аккуратным. Он был уверен: не так улыбнёшься — и заработаешь удар ножом не только от неё, но ещё и от Туон, а Мэт чувствовал себя намного лучше, когда в него нацелен всего один нож.

Медальон в виде лисьей головы уютно покоился на груди, пока Мэт натягивал куртку, извлечённую всё из того же узла. Хвала Свету, Туон поняла, что ему медальон нужнее.

— Как вам удалось всё это сохранить, Принц Воронов? — спросил Капитан-Генерал Галган. — Я считал, что вашу одежду сожгли.

209